Танцы со львами к добру не приведут

Предупреждает заслуженная артистка России Тереза Дурова, которая отказалась продолжить дело знаменитых предков.

На днях в Одинцове из цирка сбежал лев и девочку едва не растерзал. Насилу отбили. Интересно, с чего это: от весны или от плохой жизни?

Сами животные о своей жизни в застенках вряд ли расскажут. Поведать об этом правдиво может Тереза Дурова - правнучка знаменитых клоунов и дрессировщиков. Отказавшись дрессировать зверей, наша героиня занялась делом более мирным - создала Театр клоунады. Но кому, как не ей, знать, что за страсти кипят по обе стороны клетки...

«Кланированные» фамилией

- Тереза Ганнибаловна, может, просто весной зверей на волю в пампасы тянет? Львы, например, в Африку из клеток рвутся?
- Дело совсем не во времени года. Когда у людей случаются неприятности, говорят: ищите женщину.

Когда страдают животные - ищите человека. Во всем люди виноваты. Нельзя животных в клетки помещать.

- Но вы же сами из семьи легендарных дрессировщиков...
- И пусть. Я за свои слова отвечаю. Поэтому, наверное, из дрессуры и ушла. Все началось с того, что я вышла замуж за человека не из нашей среды. За журналиста. Весь Дуровский клан был в шоке. Потому что из цирка не уходят. Там рождаются и там умирают. В нашем клане, например, все предопределено до конца твоих дней. Судьба твоя не должна ничем отличаться от судьбы бабушки, дедушки, мамы, папы. Невольное давление клана преследует нас с самого детства. Женщины-Дуровы не брали фамилии своих мужей и отцов...

Терезе поменяли документы в 7 лет. Отобрали отцовскую и вернули династическую фамилию. В 12 лет Тереза уже вышла на манеж в аттракционе со слонами своей знаменитой матушки Терезы Дуровой.

- Оставаясь в клане, я точно знала: когда мне дадут «заслуженную», когда - «народную»... Но родился ребенок, и я поняла: не хочу, чтобы он рос, как росла я. Мое детство - цыганский табор, жизнь на колесах. Надо было уйти из цирка, чтобы понять: воспитывать ребенка на колесах - безжалостно. Я за время своей кочевой жизни сменила 69 школ! Это лихо!

Выпав из клана, Тереза решила работать и жить самостоятельно.

- Мне был 21 год. С профессией дрессировщицы слонов никуда не пристроишься.

- А торговая марка Дуровых?
- Фамилия - это не профессия. За нее никто денег платить не будет. В нашей семье фамилию не принято эксплуатировать. Ты должен добиться права заявить о том, что ты - Дуров. Не каждому такое право давалось.

- Вы стали режиссером цирка. Много лет преподавали в цирковом училище. Свой Театр клоунады вы создали наперекор семье?
- Наперекор обстоятельствам. Я вспомнила, что мой дед был все-таки больше клоуном. И вот тогда я на свою голову решила провести конкурс клоунов.

Многие наши клоунские знаменитости в тот момент подались за рубеж, и веселить российских граждан стало некому. Ко мне на конкурс приехали клоуны со всей страны - с детьми, костюмами, скарбом!

Триста человек!

Дрессировать кошек - преступление!

- И все-таки вы не захотели стать дрессировщиком из-за некоторой... негуманности этой профессии? Ведь мало кто захочет просто так покинуть свою маленькую мафию, в которой все на века вперед гарантировано и «схвачено»?
- Работа дрессировщика часто вызывает споры в нашем благородном семействе. Я пыталась отстаивать свою точку зрения на дрессуру. Но безуспешно. Мама меня пока не слышит.

- А в чем, собственно, предмет споров?
- В том, что любая дрессура - все равно насилие.

Я не люблю смотреть на дрессированных животных в цирке. Я не люблю зоопарки. Я не понимаю, как можно водить детей среди клеток с целью сделать их добрее. Не склеивается это у меня в голове. В нашей семье к животным - слепая любовь. Мы в своих представлениях без насилия и садизма добиваемся славных результатов. Только в помощниках у нас не слоны и не тигры, а другие, ненастоящие, существа. Дрессированные кошки вызывают у меня дрожь. Уж я-то знаю, как надо подавить кошку, чтобы заставить ее ходить на задних лапах.

- Ну, не у каждого животного характер сахарный. Я, например, слышала, что слоны - одни из самых злопамятных существ...
- Да, они очень злопамятны, если не понимают, за что их наказывают. Когда я еще работала в цирке, был такой случай. Рабочий, разносивший еду животным, прижег слонихе сигаретой кончик хобота.

А эта часть хобота у слонов очень чувствительна.

Они иголку могут хоботом поднять. Так вот, мы никак не могли понять, что со слонихой происходит: только голос обидчика заслышит, поднимает дикий крик, ногами топает. Рабочий тогда сознался, что между ними произошло. Мы испугались за его жизнь, ему пришлось уволиться.

Сколько бы времени ни прошло, такую обиду слон не забудет и человека жизни лишит.

- Вот, допустим, редактор после выхода каждого номера газеты разборку полетов устраивает. А у дрессировщиков с подопечными «совещания» бывают?
- Несведущего человека это может шокировать.

Разборки бывают очень жестокими. Наказывать животное надо сразу, потому что через час медведь уже не поймет, за что дрессировщик лупит его по морде.

- А вы со своими слонихами тоже... дрались?
- Я на них воздействовала эмоционально, поскольку сама человек заводной. Влетаю в слоновник сразу после представления и ору: «Девки! Бездельницы! Работать не хотите!» И эти две махины закрывали морды ушами и стыдливо отворачивались. Потом они забивались в угол и начинали попискивать в ожидании, когда же я уйду...

- Я ни за что не поверю, что все дрессировщики воздействуют на своих питомцев голосом.
- И правильно сделаете! Самое уязвимое место у слона - кончики ушей. Если вы приходите в цирк или в зоопарк и видите слона с разорванными ушами, значит, ему рвали ухо багром. Проткнули и дернули.

- А правда, что перед аттракционами животных морят голодом, чтобы заставить работать на сцене?
- Это единственный способ их расшевелить. Кто ж сытый работать будет? Но после представления всех кормят.

- А ваша семья не обидится на вас за то, что вы раскрываете некоторые тайны их «кухни»?
- Каждый имеет право высказывать собственное мнение. Надеюсь, родственники меня поймут.

Кстати, во многих европейских цирках уже исключили из программ аттракционы с животными.

Меня радует, что кто-то еще мыслит так же, как я.

Анна Амелькина, «КП»